чтобы видеть записи.
листва шуршала под ногами, я остановился напротив отеля и посмотрел на самый верх
облака закрывали солнце, но не щурится не получалось
я так много думал о тебе последние месяцы, что разучился смотреть по сторонам
- Что там? - спросила ты.
- Где?
- Куда ты смотришь.
- Ничего. Я просто рассматриваю здание.
тебя легко было узнать в толпе, среди моря опущенных голов, почти всегда улыбалась небу и деревьям, крутила шеей во все стороны, как любопытный ребёнок, что-то выглядывала, не смотрела под ноги
это вызывало лёгкое раздражение, лишь из-за опасения, что ты споткнешься или тебя собьют с ног одним неуклюжим толкновением плеча случайного прохожего
я прошёл много дорог с последней осени, и понял, а когда понял, магия тайны сбросила свою вуаль, под ней всё так очевидно и просто
уже слеп, чтобы не забыть
не было никакой тайны
похер
не маски, шубы, как шкуры,
их становится слишком много, и уже не получается отличить, где твоя
с лёгкостью берёшь чужую, в ней так же тепло
однажды, решив раздеться, сбрасываешь не только шкуры, сдираешь кожу, чтобы добраться до истины, спрятанной и уже неузнаваемой
дрожь пронзает, начинаются конвульсии
в тепле безопаснее
испытывать отвращение - похмелье, мерзко, но трезво
фу, блять
если непорочность и искренность существуют, то они были в тебе, словно свет
теперь снова темно, вокруг лишь тени, тени, они бесконечно повторяют себя и друг друга, пляшут в безумном танце, пародируя меня самого
поглощают и всё смешивается в единую безобразную массу, одинаковую снаружи и внутри, за края которой цепляюсь, пока она не сомкнулась над головой, перекрыв воздух, в надежде снова разглядеть свет
я пошёл дальше, шаркал подошвами ботинок по листве, она разлеталась и шуршала, купил литровую канистру шоколадного молока, говорили о земле под застройку супермаркета, пока не увидел картины
никогда не разбирался в живописи, но находил вещи, которые точно должны были стать моими, потому что они особенные, как та картина, что ты купила в Бари у маленькой худой женщины на улице или неровно прошитая бечевкой сумка из натуральной кожи у турка, который почти не понимал английского, но это не помешало нам обсудить всё возможное невероятно легко и посмеяться, чья лавка была единственной, где на всей улице не гас свет до глубокой ночи, пока он шил и шил, как заведённый, периодически взмахивая руками, тараторя, а я завороженно смотрел на процесс
приехал на матч, сорвал голос и потянул спину, с утра сел на самолёт
думал о том, что хотел бы сейчас оказаться там
грязная узкая улица под палящим солнцем, глаза заливает потом, нет карты, денег, телефона, вода закончилась, скомканной разодранной футболкой вытираю лицо, ступни горят от мазолей, сажусь на землю, прислоняюсь спиной к стене, на которой пыль, песок и земля скрипят о камень и сгоревшую кожу, закрываю глаза, и тут ты находишь меня
чувствую, как на голову обрушивается струя воды
- Вставай.
заслужил
прилетела за мной, далеко, одна, с температурой, нашла в этом Богом забытом переулке
- Зачем?
- Моя жизнь в тебе.
теперь это кажется таким же нереальным, как и заново увидеть свет