"Ghostbusters", Рэй Паркер. Гимн твоей жизни.

Песня Присциллы из игры "Ведьмак 3". Она покорила всю твою семью, вы часто слушали её вместе по вечерам. Воспоминания отзываются в груди лёгкой болью и невероятным теплом.

"Встань, страх преодолей", Ария. Буквально крик твоей души.

"Пусть пугает грозный ветер" из "Пиратов Карибского моря". Ты буквально чувствуешь, как в лицо летят солёные брызги, а несбыточные мечты становятся реальностью.

Блюз Роберта Джонсона. Его музыка всегда околдовывает тебя, с каждым аккордом в душе отчаянно волнуется что-то, даже тебе пока непонятное.

"Грязь", Ария. Твой "Отче наш" и лучшая инструкция к жизни.

"Я свободен", Ария. За спиной как наяву вырастают крылья.

Убедившись, что вокруг нет ни людей, ни животных, ты разгоняешься до твёрдого как камень ветра и со свистом скользишь на повороте, едва не впечатавшись в стену на лютой инерции. Потрясающее ощущение!

Ты намеренно собираешь все кочки и ямы. Качка, даже немилосердно резкая, всегда тебя успокаивает.

Остановившись на минуту, ты плотнее закутываешься в такую свободную на тебе рубашку и зарываешься лицом в её ворот, глубоко вдыхая. Знакомый до последней нотки хвойный парфюм давным-давно выветрился, но ты всё равно чувствуешь "его призрак".

Притормозив (в процессе нос слегка пострадал от столкновения с рулём), ты надеваешь кастет. Посебрёная сталь приятно утяжеляет руку. Тебе жутковато, но в то же время страсть как хочется, чтобы прямо сейчас на тебя внезапно напал бешеный дух.

Ты отрываешь руки от руля и несколько секунд держишь их на расстоянии пары сантиметров. А потом так резко входишь в поворот, что тебя заносит почти до кювета. Сердце радостно подпрыгивает от всплеска адреналина.

Прямо на полной скорости ты вытаскиваешь пачку крепких сигарет и закуриваешь сразу три.

Криво ухмыльнувшись, ты ещё немного надавливаешь на газ. Тот, кто поджимает хвост от витающего в воздухе мрачного предчувствия, недостоин называть себя охотником.

раскрашенный под космос лёгкий мотоцикл с помятым бампером.

видавший виды внедорожник защитного цвета.

чёрную Яву с изображением черепа. Ты её просто обожаешь. Воистину, подделные права — потрясающее изобретение.

Серую легковушку, которая с лёгкостью затеряется среди сотен других даже в маленьком городке.

новый Харлей, угнанный пару недель назад в предыдущем городе и перекрашенный в кроваво-красный. Эта мощь определённо стоила всей мороки со сменой номеров. А как же кайфово было бегать от толпы недалёких копов и пугать религиозных бабок узором из сатанинских знаков!

вдоль и поперёк исцарапанный мопед с несколькими вмятинами на корпусе. Спасибо мажорам, бросившим его на свалке в пригодном к ремонту состоянии.

подержанный бирюзовый скутер.

лампадного масла. Какого ангела?! Ни в одном источнике не было ни слова о том, что здесь был хоть малейший намёк на церковь! Ты до крови прокусываешь губу, чтобы хоть немного отвлечься от нарастающей паники.

сладостей. Как будто кто-то собрал их вонь по всей громадной кондитерской, сжал до концентрации чёрной дыры и швырнул тебе в лицо. К горлу моментально подкатывает тошнота.

крови и гари. От затопивших грудь горечи и ярости перехватывает дыхание. Ты еле сдерживаешь порыв кинуться по следу этого ужаса, позабыв обо всём на свете.

дешёвого пойла. Ну и гадость! Резко передёрнув плечами, ты крепче сжимаешь в руке оружие.

зелёного чая с мятой, бергамотом и... снотворным. Это невозможно! Оно же совершенно точно не пахло! Ты можешь поклясться чем угодно — это проклятое зелье было совершенно незаметно, ни по аромату, ни по виду, ни даже по вкусу. Боже, после доброго десятка проверок у тебя не было в этом никаких сомнений! И тем не менее отчётливый запах этого кошмара обволакивает лёгкие без остатка, не давая вдохнуть.

больницы: мешанина из лекарств, медицинского спирта, чего-то противно-стерильного и... Только не это!

перекиси водорода. По загривку проносится табун ледяных мурашек.

С силой проведя рукой по лицу, ты быстрым шагом обходишь холл, чтобы убедиться: ты не оставляешь за спиной неприятных сюрпризов. А затем начинаешь подниматься, стараясь делать это быстро, но не наступать на особенно скрипучие доски.

Влепив себе крепкую затрещину, ты решительно ступаешь на лестницу, пристально всматриваясь в темноту перед собой.

Ты всё-таки заставляешь себя сделать несколько вдохов и выдохов на счёт и, не сходя с места, осматриваешь холл насколько позволяет рассеянный свет фонарика. Затем, стараясь держаться на открытом пространстве, медленно проходишь к лестнице на второй этаж.

Ты на мгновение прикрываешь глаза, полагаясь на слух, и наугад тянешься к внутренней опоре. В тот же миг нечто неясное даже тебе откликается из глубин подсознания волной умиротворения и тепла. Когда твои веки размыкаются, никакого жуткого запаха уже нет и в помине. Губы трогает лёгкая улыбка. Наверное тебя хранит какая-то высшая сила. Не теряя больше времени, ты прокрадываешься к лестнице, внимательно осматривая всё вокруг. Источник света тебе не нужен: ты хорошо видишь в темноте.

Тряхнув головой, ты пулей взлетаешь вверх по ступеням, едва успевая фокусироваться на скачущем вместе с тобой пятнышке света. Сердце так и колотится от страха и восторга.

Ты стискиваешь в пригоршне ткань футболки напротив вытатурованной на груди пентограммы и, дыша через рот, быстрыми шагами добираешься до лестницы.

Беззвучно выдохнув как перед прыжком в воду, ты начинаешь осторожно двигаться вперёд, избегая скрипучих половиц. Ты не зажигаешь фонарь, чтобы не выдать себя светом, но чутко ловишь каждый звук.

Злобный окрик — ничего особенного. Тебя напрягает не это, а щелчок взведённого курка.

Твоё имя произносят ядовито-елейным тоном, противно растягивая гласные.

Однако тебя куда больше волнует звук чеканных шагов и лязг наручников.

Голос родной до боли, но от незнакомого ледяного тона все внутренности сжимаются в тугой узел.

В этом нечленораздельном мычании сложно опознать не то что твоё имя, а вообще человеческую речь. А это значит, что будет не просто больно. Будет чёртов Ад.

Голос кажется обеспокоенным и радостным. Вот только ты слишком хорошо знаешь, кому он принадлежит. Чёрт, чёрт, чёрт!

Не терпящий возражений голос без единой эмоции. Приказ.

С помощью карманного зеркальца ты заглядываешь в щель под дверь, но видишь лишь пыль и пустоту. От этого твоя уверенность, что дело нечисто, только крепнет. Что ж, пора выяснить, что именно. Ты мягко толкаешь дверь.

Заточенный под такие вещи слух никогда тебя не обманывает. Поэтому гробовая тишина за дверью вдвойне подозрительна. Ты осторожно ступаешь на чердак, готовясь к сюрпризу.

Магический импульс — и жалкий кусок дерева разлетается в щепки. То, что прячется за ним, сейчас горько пожалеет, что вздумало играть с тобой.

Ты бесшумно приоткрываешь дверь и быстро проскальзываешь внутрь.

Не церемонясь, ты без усилий выбиваешь обветшавшую дверь с ноги.

Ты резко распахиваешь дверь до упора, чтобы за ней невозможно было спрятаться и вбегаешь внутрь.

Ты слегка приоткрываешь дверь, чтобы осмотреться. И только удостоверившись, что внутри никого, входишь на чердак.

Ты дома, лежишь в своей постели. Неужели это всё было лишь сном? Заторможенно сев, ты оглядываешься вокруг — в комнате всё по-старому... только все твои тайники с охотничьим снаряжением разворочены и опустошены. А на их фоне, скрестив руки на груди, возвышается знакомая фигура. Полный ледяного разочарования взгляд буквально препарирует тебя. Ты не хочешь верить своим глазам. "Это не он, это какой-то морок, тульпа!" — Вопит в истерике твоя душа. Но остатки здравого смысла неумолимо твердят: "Это он. Самый что ни на есть настоящий. Ты просто трусливо отказываешься признавать это".

Ты висишь посреди белёсой пустоты. Ты в сознании, полностью воспринимаешь происходящее, однако твоё тело не подчиняется тебе. Тонкие, но нерушимые нити оголённых нервов вытянуты из всех твоих конечностей и головы далеко вверх, и там невидимый кукловод дёргает за них, полностью управляя каждым твоим движением, каждым словом и взглядом.

Ты сидишь в углу тёмной промозглой коморки, обхватив руками колени, вжав в них голову и отчаянно желая исчезнуть. Ты всего лишь ребёнок, тебе некуда бежать, негде спрятаться от нависшего над тобой шатающегося тела с опустевшей бутылкой в одной руке и тяжёлой палкой в другой. Тебя ещё даже не начали бить, а всё тело уже разрывает знакомая боль.

Над тобой низкий серый потолок. Запястья накрепко пристёгнуты к жёсткой койке давно перекрывшими весь кровоток наручниками. Ног ты не чувствуешь вовсе. Сил приподнять голову и посмотреть, что с ними, нет: на тебе словно покоится огромная гранитная плита. По всему телу отдаётся жгучая боль. Ещё недавно залитый твоей кровью пол теперь снова серый без единого пятнышка. Только воняет перекисью водорода. Исправительный лагерь...

Ты лежишь на жёсткой койке в незнакомой палате. В голове лихорадочно мелькают воспоминания: ночь, полная луна, узкая тропа в лесопарке на окраине, выпрыгнувший перед вами вервольф, драка, слишком быстрый удар когтей, острая боль в груди, крик напарницы... Проклятье, что с ней?! Где она?! "Можешь не искать свою подружку", — громом среди ясного неба фыркает рядом знакомый голос. — "Эта тварь уже давно обглодала её кости".

Перед глазами, сменяя друг друга точно в сумасшедшем калейдоскопе проносятся мириады миражей. Ты отчаянно продираешься сквозь них, рвёшься на доносящийся как сквозь толщу воды грохот битвы. Ты знаешь: он реален. Где-то здесь, совсем радом, идёт сражение не на жизнь, а на смерть, а ты блуждаешь в этих идиотских иллюзиях! Но когда наконец получается вырваться из плена дурмана, становится ещё хуже, ведь ты осознаёшь, что неподъёмные кандалы надёжно приковывают тебя к скале возле поля брани. Ты в состоянии только беспощно смотреть со стороны, как решается судьба мира, не в силах шевельнуть даже пальцем, чтобы помочь своим.

У тебя в руках автомат. Ты выпускаешь очередь за очередью в связанных по рукам и ногам беззащитных существ, что поставили перед тобой на колени. В этих душах нет жестокости, они никому не желали зла. Ты знаешь это, но продолжаешь их расстреливать без капли раскаяния. Они смотрят на тебя распахнутыми бездонными глазами, немо спрашивая: "За что?" А ты хохчешь им в лицо и называешь адскими тварями.

Ты выпускаешь в неё заряд соли из револьвера, чтобы выиграть немного времени, и ставишь защитный круг.

Ты метаешь в неё иглу, приправив отточенное движение всплеском энергии. Рухлядь в радиусе нескольких метров разлетается как от взрывной волны, но тебя волнуют только останки замученной девушки. Ты максимально быстро сгребаешь их в кучу, попутно ещё раз отогнав духа железом, и смыкаешь вокруг себя и костей соляной круг.

Точными выпадами сабли ты дважды вынуждаешь духа отступить. А когда она возвращается в третий раз, ты уже стоишь в защитном круге и показываешь вырезанный из архивной газеты протрет её любимого. "Помнишь Люка, Анабель?" — Тихо спрашиваешь ты, не пытаясь больше нападать. Взгляд загубленной девушки прикипает к фотографии и постепенно из безумного делается человеческим, полным непролитых слёз. Ты перехватываешь фото за уголок и протягиваешь вперёд, чтобы противоположный край оказался за пределами круга. Анабель дрожащей рукой принимает заветную карточку и трепетно обводит родные черты. "Ты уже отомстила вашим убийцам", — вздыхаешь ты. — "Больше они не загубят ни одной судьбы". Несчастная девушка прижимает Люка к груди и поднимает глаза на тебя, готовая слушать. "Сейчас я сожгу твои останки. Думаю, уходить будет больно", — произносишь ты с грустной улыбкой. — "Но будет надежда найти Люка на той стороне. Я верю, если там что-то есть, он ждёт тебя. Хочешь?" Анабель кивает.

Стремительный рубящий удар шотландского палаша — и дух ненадолго отступает. А ты бросаешься чертить защитный круг. Приходится ещё пару раз отражать атаки и восстанавливать линию, но в конце концов ты заканчиваешь и поджигаешь останки.

Уклонившись от атаки, ты рассекаешь кинжалом свою ладонь и сжимаешь в ней любимый амулет. Стоит твоей крови окропить его, как призрака парализует. Анабель прожигает тебя взглядом, но, не в силах сопротивляться твоей некромантии, может лишь беспомощно смотреть, как ты солишь её кости, поливаешь их горючим и обдаёшь струёй пламени.

Увернувшись от удара, ты лихо бьешь тварь в спину охотничьим ножом. И, пока не вернулась, чертишь защитный круг из соли... смешанной с клеем. Вроде ничего из ряда вон, но ты страшно гордишься этим изобретением: такую защиту сквозняком не повредить.

В мгновение ока твои руки от кончиков пальцев до ключиц охватывает огонь. Миг — и в Анабель летит сноп пламени. Она шарахается скорее от ужасного напоминания чем от боли, но тебе вполне хватает выигранного времени, чтобы с помощью телекинеза оградить солью себя и скелет неугомонной покойницы.

Сгорая, Анабель кричит от боли. И всё же ты замечаешь затлевший огонёк надежды в её глазах и бледную, но искреннюю улыбку. "Удачи", — шепчешь ты ей вслед.

Ты до боли сжимаешь кулаки. "Почему я не могу перенестись в прошлое?!" — Набатом бьётся в твоей голове. — "Почему не могу убить этих респектабельных тварюг и спасти Анабель с Люком?! Почему манипулировать временем не получается сколько ни бейся?!"

Завороженно глядя на танец языков пламени, ты задаёшься вопросом: "Почему Анабель не смогла начать новую жизнь, когда стала призраком? Почему у меня до сих пор не получилось найти ни одного упоминания, что кто-то смог? Чёрт, да все призраки, которые мне встречались, и самые древние в том числе, даже слабость перед железом преодолеть не сумели! От чего всё это зависит? Ведь после смерти жизнь только начинается! Мне ли не знать". Тихо вздохнув, ты взмахом руки создаёшь небольшой порыв ветра, чтобы разорвать соляной круг, и направляешься прочь из этого дома.

"Жаль, что её родители, Архистратега им в командиры, не стали призраками", — мрачно думаешь ты, наблюдая, как Анабель в последний раз кричит от боли, — "одной мучительной смерти им слишком мало".

Азарт охоты постепенно спадает. Колени вдруг подкашиваются, и ты падаешь на пол, машинально подставляя руки в последний момент. По щекам катятся слёзы, и ты даже не думаешь их сдерживать. "Бедная Анабель, бедный Люк!" — Бьётся в голове. — "Надеюсь, они теперь воссоединятся".

"Покойся с миром". — Негромко произносишь ты вслед осыпающемуся пеплом духу.

Ты без сил оседаешь на каменный пол и шепчешь в дыхание: "Прости. Ты убивала невинных людей. Это был мой долг".

находишь скейт-парк (Он, правда, закрыт, но когда для тебя было проблемой перелезть через забор?) и катаешься там, пока в голове не остаётся мыслей, а на коленках живого места от синяков. А когда уже не остаётся сил, чтобы встать после очередного падения, ты достаёшь из кармана блокнот. И линии словно сами собой ложатся на бумагу, складываясь в лица, действия, слова — в историю Анабель и Люка.

едешь в лес за городом. Гуляешь там часа два или три, а потом выходишь к реке. Повезло. Как раз скоро рассвет. Ты берёшь из своего снаряжения верёвку, привязываешь к крепкой ветке над водой и долго качаешься на ней, раскинув руки, как будто летишь. А потом откидываешься назад и тонешь в необъятном небе. На природе оно всегда ближе, а небесные светила ярче. Они завораживают тебя. Но Венера — больше всего. Она сегодня сияет ярче всех звёзд, словно подмигивая тебе, и ласкает своими призрачными лучами. А свежий ветер гладит твои волосы и путается в листьях, нежно шепча твоё имя.

находишь скейт-парк (Он, правда, закрыт, но когда для тебя было проблемой перелезть через забор?) и катаешься там, пока в голове не остаётся мыслей, а на коленках живого места от синяков. А когда уже не остаётся сил, чтобы встать после очередного падения, ты достаёшь из кармана блокнот. И линии словно сами собой ложатся на бумагу, складываясь в лица, действия, слова — в историю Анабель и Люка.

возвращаешься в мотель и падаешь в кровать, едва найдя силы раздеться.

едешь в самый злачный район, находишь там пустую подворотню, в отсветах неоновых вывесок чертишь своей кровью пентограмму на асфальте, поджигаешь её и молишься Дьяволу. Ну... на самом деле ты не представляешь, как и о чём ему молиться, поэтому безмолвно стоишь на коленях перед пентограммой, любуешься на неё, и гнев, боль, острое чувство несправедливости понемногу перестают рвать тебя изнутри. А потом ты просто радуешься, что в мире есть Дьявол, и ему всегда без страха можно вверить самое сокровенное.

возвращаешься в мотель и садишься за ноут. Работа закончена, теперь можно и отдохнуть — порезаться в "Doom"! ????

По пути на охоту тебе попался на глаза один домишко. Во дворе пьяная до поросячьего визго мамаша безжалостно лупила плачущих детей. Надо припугнуть её хорошенько. А ещё узнать, как в этом городе дела с приютами и органами опеки.